Из-за моратория «банкротная осень» может трансформироваться в «банкротную зиму»
С 4 апреля 2020 г. в России на полгода был введен мораторий на банкротства, под который попало более миллиона компаний и ИП. При этом за компаниями сохраняется право инициировать собственное банкротство, но, как показывает практика, пользуются они им редко. По данным Федресурса, в 2019 г. в подавляющем большинстве случаев (78,1%) заявления на банкротство контрагентов подавали кредиторы. ФНС России запускала процедуру в 12,6% случаев, работники компании – в 0,6%. Сами же компании-должники прежде выступали заявителями всего в 8,7% случаев.
Банкротство в России – институт неэффективный. По данным Верховного суда РФ, в прошлом году было вынесено более 12 000 решений о признании должника банкротом, однако доля удовлетворенных требований кредиторов составила лишь 4,7%. А за период 2015–2019 гг. в 68% случаев кредиторы вообще ничего не получали по итогам реализации имущества банкротов (в Европе кредиторы в среднем получают 50–60% суммы своих требований). Удручают и данные по числу реабилитационных процедур. В 2019 г. восстановить платежеспособность должника удалось всего в одном из 23 случаев запуска процедуры финансового оздоровления.
Читайте новости проекта «Законодательство & Инвестиции» через любимые соцсети: Telegram, VK, FB
После введения моратория на банкротство в 2020 г. профессиональное сообщество через СМИ эмоционально предрекало неминуемую «банкротную осень» сразу после окончания его действия. Но глянем на цифры по итогам II и III кварталов.
Во-первых, в апреле и мае, в ходе весеннего провала в период нерабочих дней и моратория, мы недосчитались порядка 1300 банкротств относительно среднего значения. Частично провал был компенсирован сразу после локдауна (в июне и июле) в результате резкого всплеска числа решений арбитражных судов, который почти на 600 банкротств превышал средние значения. Но компенсирован не полностью – отклонение от среднего ежемесячного числа банкротств составило 650–700 компаний.
Во-вторых, по итогам августа и сентября в большинстве отраслей (и в целом в экономике), по всей видимости, наблюдается возврат к нормальным докоронакризисным значениям (933 и 847 юрлиц-банкротов в августе и сентябре соответственно).
И в-третьих, на фоне того, что снижение рентабельности активов является, пожалуй, единственным явным ухудшением финансового положения компаний, результаты моделей вероятности банкротства в рамках проведенного нами стресс-тестирования не показывают радикального роста уровня рисков в экономике – риски выросли, но не сильно. По данным Росстата, в 2020 г. показатель рентабельности активов существенно снизился – с 7,3–7,6% в 2019 г. до 3,5% во II квартале текущего года. Но масштабы его падения и установившийся уровень не являются беспрецедентными: в IV квартале 2014 г. рентабельность активов в экономике составляла 3,8%, а в IV квартале 2008 г. – вообще 1,3%. Также важно, что падение доходности бизнесов сконцентрировано в небольшом числе наиболее пострадавших секторов (транспорт, платные услуги населению и добыча полезных ископаемых). Данные факты в комплексе указывают на неоднозначность текущей динамики банкротств и прямо сейчас не могут говорить о надвигающемся урагане.
Около 650–700 компаний – это все-таки предотвращенные или отложенные банкротства? С одной стороны, если сами должники инициировали собственное банкротство с прежней докоронакризисной интенсивностью, то после моратория экономику ждут более частые банкротства в результате уже отложенных требований кредиторов. Тогда «банкротная осень» трансформируется в «банкротную зиму». Тем не менее результаты стресс-тестирования показывают, что при отсутствии нового сильного шока для экономики масштабного роста банкротств ожидать не стоит. С другой стороны, безнадежно пострадавшие должники могли ведь начать более активно банкротиться по собственной воле, даже не дожидаясь окончания моратория. То есть те, кто не выдержал коронакризисного шока, возможно, скоро будут в статистике ЕФРСБ.
Еще более интересна позиция кредиторов, учитывая нашу специфическую неэффективность банкротств. Так, в результате возможных переговоров кредиторов и должников в части альтернативных досудебных способов урегулирования в апреле – июле 2020 г. могли быть «спасены от банкротства» минимум 650–700 компаний. При этом списать весь этот эффект только на меры поддержки бизнеса вряд ли получится, так как, например, по данным опроса бизнес-омбудсмена, 55% опрошенных в мае 2020 г. отметили, что отрицательно относятся к предложенным мерам поддержки бизнеса в силу их недостаточной сфокусированности и масштабности.
Для ответа на вопрос, стоит ли ожидать вала банкротств после снятия моратория, важно, не затягивая, изучить, а что же произошло с этими «спасенными» 650–700 компаниями. В этом могут помочь опросы компаний, которые в тот период балансировали на грани банкротства, чтобы узнать об имевших место фактах досудебного урегулирования. Кроме того, стоит дополнительно проработать вопрос каскадных банкротств в результате ухудшения положения контрагентов из-за невозможности потребовать возврата долгов с защищенных мораторием компаний. Это потребует затрат, но обойдется дешевле, чем неготовность к масштабному кризису несостоятельности.
Газета «Ведомости» 28.10.2020
