Инвестициям на фондовом рынке необходимо страхование от фрода и мошенничества

«Мы думаем о страховании инвестиций на фондовом рынке»
Генеральный директор АСВ Юрий Исаев — о новых пирамидах, беглых банкирах и рубле за 200 млн

Пришло время подумать о страховании инвестиций на фондовом рынке, заявил в интервью «Известиям» на ПМЭФ глава Агентства по страхованию вкладов Юрий Исаев. По его словам, хеджировать необходимо риски фрода и мошенничества. Если же человек купил акции, а они упали в цене, то это его собственный риск. Также глава АСВ выступил за перевод денег вкладчикам разорившихся банков через систему быстрых платежей, но для этого нужно изменить законодательство.

— АСВ продает имущество ликвидированных банков. Какова динамика продаж, есть ли интересные лоты?

— Динамика продаж относительно неплохая. Даже несмотря на то, что прошлый год на фоне пандемии был не лучшим. Но тем не менее объем продаж вырос в два раза. Действительно, у нас много лотов, все-таки 400 банков находятся в ликвидации, балансовая стоимость их активов больше 3 трлн рублей. Одновременно сейчас в продаже больше 3 тыс. лотов. Они разные.

Есть стандартные, которые, в общем, хорошо уходят в любое время. Это здания, сооружения, квартиры, автомобили. Есть более сложные активы. Это права требования, какой-то бизнес. Из специфических активов могу назвать нефтеналивное судно, самолет. Когда-то в стародавние времена мы продавали живого крокодила в аквариуме.

— Продали?

— Продали, да. Номенклатура этих лотов в общем-то практически отражает всю нашу жизнь. Еще из необычных лотов, может, кого-то заинтересует, есть рубль 1796 года, с профилем Павла Первого. Достаточно уникальная монета. Их в мире несколько штук всего существует. И сегодня его цена чуть меньше 200 млн рублей. Так что если есть желание купить рубль за 200 млн, то мы можем предложить такой лот.

Если резюмировать историю с продажами, то чем быстрее мы продадим имущество ликвидируемого банка, тем быстрее деньги получат пострадавшие кредиторы и вкладчики. АСВ гарантированную сумму возмещения в размере 1,4 млн рублей всем вкладчикам выплачивает в течение семи дней. Если кто-то держал в банке больше, они попадают в первую очередь кредиторов. Юридическая лица за рядом исключений попадают в третью очередь. За прошлый год мы достигли абсолютного рекорда в этом деле, в среднем удовлетворение по всем трем очередям составило 48 с лишним процентов.

Хочу напомнить, что начиналось всё с 3% 18 лет тому назад. Первая очередь у нас удовлетворена на 70%. Это очень достойный результат, не только для нас здесь в России, но и в целом в мире, среди наших коллег. А я могу сейчас об этом открыто спокойно рассуждать, потому что с прошлого года возглавляю Международную ассоциацию страховщиков депозитов. Результаты АСВ воспринимаются как выше рыночных.

— Также важнейшая работа АСВ — это возврат средств лопнувших банков, которые были выведены за рубеж. Какую общую сумму сейчас пытается взыскать АСВ?

— Всего в зарубежных юрисдикциях арестовано разного рода активов на сумму порядка $300 млн. Это очень сложная работа. И она не просто сложная, с точки зрения юридической техники, она очень длительная и затратная. К сожалению, помимо того, что нужно доказать сам факт вывода активов из банка, доказать, что это было сделано непосредственно бывшими бенефициарами, собственниками, нужно еще пройти через огромное количество судебных заседаний. И для этого нужны не только юристы, нужен соответствующий имидж в судах. Не секрет, что представителей России во многих западных юрисдикциях не очень хорошо воспринимают в нынешние времена.

Да и раньше, честно говоря, нас там не сильно жаловали. Когда мы начинали судиться лет семь тому назад по крупным кейсам, типа Межпромбанка, нам было очень сложно в западных судах объяснить, кто мы, что мы и почему мы, собственно говоря, явились в Лондон, в Нью-Йорк защищать интересы российских вкладчиков. Сейчас этот путь уже во многом пройден. У нас появилась репутация. К нам уже относятся не как к каким-то непонятным людям из далекой России, а как к реальному органу, который уполномочен государством и комитетом кредиторов на то, чтобы их интересы в судах представлять.

Суды сложные. У нас четыре больших международных кейса. Это Межпромбанк, Внешпромбанк, Пробизнесбанк и группы Мотылева (Анатолия Мотылева, владельца банка «Русский кредит». — «Известия»). Эти все кейсы очень разные. Что их роднит? То, что активы выведены из банков и их надо искать в разных юрисдикциях. В истории с Пробизнесбанком в княжестве Лихтенштейн арестовано €120 млн, которые, мы считаем, были выведены из Пробизнесбанка. Идет разбирательство на эту тему, чтобы деньги вернулись в конкурсную массу.

В случае с бывшим президентом Внешпромбанка Ларисой Маркус идет ее личное банкротство в России. Но общая сумма требований к ней порядка 200 млрд рублей, а живых активов в России арестовано на 600 млн. Тем не менее она пошла добровольно на сделку, на подписание мировых соглашений. Она отказывается в рамках личного банкротства от ряда имущества, находящегося в Америке, во Франции, в Латвии. Деньги будут поступать в конкурсную массу.

С ее братом Георгием Беджамовым ситуация сложнее, потому что тот находится в Лондоне. Хотя по нашему иску у него суд забрал все паспорта. Но тем не менее он активно сопротивляется, пытается уходить от ответственности. Там еще работа будет продолжена. В общем, резюмируя, хочу сказать, что это очень сложная, длительная, непростая работа. Но, помимо того, что мы добиваемся здесь результата для АСВ, для кредиторов, мы еще определенную дорожку протаптываем для других наших российских участников, кто так или иначе будет судиться в подобных случаях. То есть мы здесь первопроходцы, первые шишки тоже нам прилетают.

— Вкладчики лопнувших банков благодаря АСВ могут быстро вернуть свои деньги, в пределах 1,4 млн рублей. А планируется ли делать эту процедуру еще проще? Например, перечислять деньги по номеру телефона через систему быстрых платежей.

— Система постоянно расширяется. Если вспомнить, начиналось всё со 100 тыс. рублей компенсации. Сейчас уже сумма гораздо больше. И количество участников в системе страхования выросло. Были только физические лица, сейчас и малые предприятия, и некоммерческие организации социальной направленности. Сейчас разговор идет о том, чтобы профсоюзы включить.

Вообще система страхования вкладов живая, не замершая. Безусловно, мы хотим сделать ее более простой. И это наш в том числе и корыстный интерес. Ведь не только будет удобно людям, но и нам тоже будет удобнее.

Поэтому мы заинтересованы в том, чтобы система страхования вкладов максимально расширялась на всех участников, чтобы она была быстрой и очень технологичной. Что для этого нам нужно сделать? То, что можно было сделать в рамках существующего мандата АСВ, мы сделали. Мы когда-то на заре туманной юности начинали платежи через две недели, на 14-й день. Сейчас мы платим страховку, как правило, на 6–7-й день. Сжать эти сроки еще больше без изменения законодательства невозможно.

Для того чтобы уйти в цифру, в систему быстрых платежей или сайт «Госуслуг», куда мы стремимся выйти со страховыми платежами, нужно изменить законодательство. Процедура эта, к сожалению, долгая и сложная. Искренне рассчитываю, что когда-нибудь этот раунд межведомственных согласований закончится. Мы технологически абсолютно готовы. На портале «Госуслуг» есть сейчас несколько опций, которые мы клиентам предлагаем, справочный материал для физических лиц. К сентябрю-октябрю эти услуги будут доступны для юридических лиц. Чтобы идти дальше, чтобы уйти в быстрые электронные платежи, необходимо, чтобы законы нам позволяли. Я думаю, что мы этого добьемся.

— Не планируете ли расширять страховку по вкладам на все юридические лица?

— Мы заинтересованы в том, чтобы в системе страхования не было никаких изъятий и исключений, чтобы все были застрахованы. Это упрощает администрирование, сокращает издержки и дает возможность минимизировать возможности разного рода мошенничества. Но есть несколько нюансов, которые требуют обсуждения, когда мы говорим о расширении страхования на юридические лица.

Во-первых, юридические лица бывают разные. Есть микропредприятия, есть средние предприятия, а есть очень большие бизнесы, для которых сумма страховки, 1,4 млн рублей в общем-то ничего не значит.

Во-вторых, если систему страхования распространить на все юрлица, то банки вынуждены будут сильно больше платить взносы в систему страхования. Для того чтобы избежать этой несправедливости, нужно принять для себя решение. Например, страховать, брать взносы именно со страховой ответственности, суммы страховой ответственности, есть такой опыт у наших европейских коллег. Либо менять ставку взносов. Делать ее, например, не такой, как по «физикам», а существенно меньше.

Мы в 2019 году вместе с Банком России опубликовали специальный доклад, со всеми этими развилками. Думаю, что в течение обозримой перспективы можно уже подвести итоги и принять решение, по какому пути развиваться. То, что это будет сделано, однозначно. Надо только решить некоторые нюансы.

— Можете рассказать, какие произошли изменения за пандемийный 2020 год?

— Если посмотреть, что в мире происходило за первые пять-шесть месяцев пандемии, когда жизнь практически остановилась, люди стали накапливать средства. В Америке рост депозитов за полгода составил 15%, в Европе — 14%. О чем это говорит? Во-первых, люди не понимали, как деньги тратить и куда, в ситуации, когда всё закрыто. Во-вторых, все-таки депозиты — самый надежный способ свои деньги защитить.

Когда на рынке неопределенная ситуация, кризис и шок, то люди возвращаются к более консервативным инструментам. Потому что в целом структура западного рынка сбережений примерно такая: 40% —- это инвестиционные продукты, акции, облигации и так далее, 30% — это депозиты и еще 30% — это пенсионные и страховые продукты. Такая структура уже давно сформировалась, и она достаточно стабильна.

У нас есть отличия. У нас все-таки люди до сих пор доверяют таким защищенным инструментам, как депозиты. Но за первые месяцы, даже за год пандемии, достаточно сильно выросли инвестиции на фондовом рынке. И по количеству участников, и по суммам, которые на этот рынок пришли. Это хорошо с точки зрения того, что люди учатся работать на фондовом рынке. Но есть и минусы, риски определенные. Многие воспринимают биржу как какую-то игру. Потом по факту может оказаться, что ты потерял реальные деньги. Потому что инвестиции на фондовом рынке все-таки не страхуются у нас пока.

— Может, стоит?

— Об этом мы думаем. И думать об этом действительно время пришло, чтобы не получилось так, что у нас какая-то очередная «пирамида» где-нибудь вырастет. Здесь надо быть осторожным. Я просто всех призываю быть аккуратными с этими новыми продуктами. Не в том смысле, что я боюсь, что депозитная база упадет, она растет у нас в среднем где-то на 4% с лишним в год, это нормальный рост. Люди всё равно депозитам больше доверяют.

Но, приходя на фондовый рынок, надо все-таки помнить, что это именно рисковые инвестиции. Если вы себя чувствуете профессионалом, тогда, конечно. А если вы просто ведетесь на какую-то рекламу, и где вас якобы учат, а на самом деле уже куда-то в какую-то кротовую нору ведут, то надо быть просто осторожным, чтобы потом не пенять на государство.

Если ты свои деньги инвестируешь, то несешь за это ответственность. Нельзя всё время говорить государству, что оно виновато, потому что отнес деньги куда-то там, а они пропали. Без финансовой грамотности, без общего образования очень сложно не потерять деньги.

— И как тогда может выглядеть страхование инвестиций на фондовом рынке?

— Мы должны страховать инвестиции от случаев фрода, то есть от случаев каких-то мошеннических действий со стороны профессиональных участников рынка. То есть если вы, например, работаете через брокера или через инвестиционную компанию и эта компания разорилась, скорее всего, конечно, ваши инвестиции в пределах определенной суммы должны быть вам гарантированы. Но если вы пошли на фондовый рынок через посредника, опять же разместили деньги в какие-то акции, облигации, инструменты, но потом рынок обвалился, и вы потеряли эти деньги — это ваши риски, и это государство не должно гарантировать. Это базовая история, к которой весь мир двигается. И, мне кажется, вот к этому мы должны стремиться, это было бы правильно. Я думаю, что это вопрос ближайших лет.

Газета «Известия» 07.06.2021